Who knew that this day wasn't like the rest?
Call me blind but I didn't see it coming,
Everybody was running, but I couldn't hear nothing.
p.o.d. – youth of the nation. [c.]
С каждым новым рассветом, когда день только вступает в свои права, никто из нас не может знать, чем он закончится: может быть, для кого-то он станет долгожданным глотком свободы, может, кто-то обретет свою первую любовь или не заметит её среди десятков лиц, мелькающих мрачными тенями в толпе, а может, он обернется масштабной трагедией, горестно унесшей за собой все надежды без единого намека на светлое будущее. Конечно же, прячась в нашей каморке, доме, я не могла знать, что грядущий день окажется для меня практически всем, понемногу. Знаете, постоянно и безвылазно сидя в одних и тех же четырех стенах, замкнутом пространстве, которое так и норовит поглотить тебя, - рано или поздно так и произойдет, однажды не вовремя отведенный взгляд станет погибелью, - и боишься лишь одного – раствориться в нём, так и не заявив о себе миру, так и не увидев ничего, кроме этих опостылевших стен. На большее уже и не надеюсь, ведь это – моя судьба, иного не дано, только не при наших законах, только не на «Ковчеге».
Однако не стоит эту самую надежду терять, обычно в самый последний момент она лучиком света заглядывает сквозь щелочку дверного проема, моей надеждой оказался Беллами.  В это утро он появился дома с загадочным видом заявив о том, что собирается сообщить какую-то удивительную новость, я, конечно, подумала, что это очередное предупреждение о том, что пора в очередной раз прятаться, но не тут-то было, кто бы мог подумать, праздник Дня Единства может стать праздником и для меня. Он и был таковым, вольное веселье накрывало с головой, и ничего не предвещало бури, до сего мига. Шторм грянул внезапной вспышкой пролетавшей мимо кометы, вмиг устроив хаос среди гуляк. Люди ринулись в сторону коридора, чтобы пройти в безопасное место, предварительно удостоверившись в том, что все в порядке согласно своим документам, мне же было туда категорически нельзя, поэтому я пытаюсь быть не задавленной всеобщим потоком, попутно выискивая среди разномастных макушек тёмные волосы брата, бесполезно, как бы я не вертела головой и не вытягивала шею, мне его не найти, да и гомон голосов мешает услышать что-либо кроме этого. Остается только один выход – бежать отсюда куда подальше, пока хватит сил, бежать, куда глаза глядят, только бы не попасться. Я и бегу, неловко протискиваясь сквозь толпу, пытаясь при этом остаться незаметной как мышка. Где же ты, Белл? Когда кто-то хватает меня за руку, сердце уходит в пятки, претенциозно заявляя о том, что оно уже готово остановиться, а от испуганного визга меня останавливает лишь всё та же осторожность, хотя скорее это ещё больший страх. Это оказывается Беллами, хвала небесам, именно он вытягивает меня из всего этого, верная палочка-выручалочка, только сегодня всё гораздо страшнее, сегодня пройдены все границы. Бросаемся из стороны в сторону уже вдвоем, но охрана перекрывает все выходы, вздумалось ведь им именно сегодня быть чересчур ответственными. Отрешенно кивая, слушаю слова брата о том, что он их отвлечет, интересно, каким образом, но да ладно, некогда, переживаний слишком много, я уже не знаю, что меня волнует больше – насколько сильно достанется ему или же как суметь спрятаться у всех на виду. Дыхание перехватывает и вместо того, чтобы спешно уходить, я только крепче цепляюсь за руку единственного родного человека тут, осознавая очевидную и горькую истину.
- Но…куда мне идти? В какой стороне дом? Я не знаю…Откуда мы пришли?!
Как туда попасть? Слёзы вот-вот грянут ручьями. Вот и конец, мы всё же привлекаем внимание одного из охранников к себе, на его вопросы ответа не существует, как не должно существовать и меня, а притворяться неподкупными они умеют, когда нужно, и мои попытки спрятаться за спиной Беллами тщетны, разве он уже сможет защитить не только меня, но и себя самого. Отчаянию просто некуда деться, пытаюсь сбежать от них, действуя якобы неожиданно, но тут же оказываюсь в руках двух здоровенных детин, и хоть заизвивайся тут змеей, не ускользнуть. Я не боюсь, не боюсь. Это больно: разочаровываться в себе, понимая, насколько ты беспомощна и слаба перед тяжестью обстоятельств, и тем самым предавать родных. Я читала, что обычно в такие моменты перед глазами мелькают лучшие моменты жизни, как бы не так, может, все эти стереотипы придуманы глупцами, но мои мысли были пусты, я только лишь металась туда-сюда, словно в захлопнувшейся ловушке, металась и уже понимала, что это  - сущий тупик. Тупик, из которого не выбраться. И всё решит приговор - мне, всем здесь. Он наверняка не станет удивительным, а будет справедливым, как считает высокопоставленный Совет, разочаровываться в прогнившем мире уже дальше некуда. И это действительно конец, дальше не может ждать ничего хорошего и светлого, ни-че-го. Я не хотела, чтобы всё обернулось именно так.
Сегодня видела весь космос – бесчисленные созвездия и Землю, через прозрачный хрусталь стекла, будто на собственной ладони. И сразу же умудрилась всё потерять, с размахом и оставив лишь горы дымящегося пепла.

Octavia Blake, 17 y.o.| the 100

THE 100 СОТНЯ

Привет. Сегодня я поведаю Вам свою историю. Начнем с того, что мое имя Октавия Блэйк, а еще меня называют занозой в заднице старшего брата. Мне вот уже 17 лет, и меня смело можно назвать человеком. На данный момент я пытаюсь обжиться на Земле, хотя родилась в космосе. Мое внимание могут привлечь парни, но сердце отдано лишь свободе.

marie avgeropoulos

Прошлое — это история, которую мы рассказываем себе сами. Мое прошлое, моя жизнь, моя судьба.

«Найти свою шкуру, Октавия, найти свою маску, говорить о чем-нибудь, делать что-нибудь, меня должны чувствовать, замечать. Или я исчезну... И я не боюсь, мне не страшно. »  Шепотом, каждую ночь, тихим голосом до самого сердца. А я боялась, дрожа под полом, боялась, что однажды осмотр приведет совсем не к положительному исходу, и тогда лавина последствий накроет всех нас, особенно мою семью, за которую я переживала порой больше, чем за себя саму; боялась быть не такой, в жизни не видев даже тех, других людей; боялась неизведанного мира за дверью, и еще больше боялась того мира, что был вокруг меня, пугая своим безмолвием и в то же время мерным гулом механизмов, обеспечивающих кислород, здесь жили призраки, иногда они приходили в гости, иногда оставались навсегда, злоупотребляя нервами окружающих. Я никогда не видела реальной жизни, мой мир, ограничивающийся лишь четырьмя стенами, ими, впрочем, и был. Нет, обманываю сама себя, потому, что действительно моим миром всегда были только Белл и мама. Мама, которой своим появлением на свет я причинила столько проблем и боли, мама, которую я же и убила,  нет, виноваты все мы, только уже слишком поздно искать кого-то причастного еще больше, чем кто-либо другой, к ее гибели. Рассказать вам скучные подробности? Да пожалуйста, как скажете, только не пожалейте потом о своей просьбе. Мне посчастливилось родиться на Ковчеге, огромной станции, навсегда зависшей в космосе с выжившими людьми на ней, родиться вторым ребенком в семье, тогда, как это являлось одним из преступлений в нашем идиотском мире, где законы устанавливали, увы, не мы. Так как запасы кислорода были ограничены и его едва хватало на живущих ныне, то рождение новых «потребителей» жестоко каралось смертью и, соответственно, было под запретом. Наши жизни давно расписали за нас самих, оставалось лишь четко шагать по ровному пути, вымеренному линейкой и молчать себе в тряпочку, не смея даже заявлять о своих несуществующих правах. Так по сути и было, и выбора не оставалось ни у кого. Мама хотела сохранить мою жизнь, - представить не могу, как она хитрила и чем жертвовала, пытаясь скрыть свою беременность, и на что ей приходилось идти после рождения – тем более. Так и проходило моё существование, - скрытно. Я росла, большую часть своего времени находясь в потайной нише под полом, и поэтому часы редких развлечений становились настоящим праздником. Увлекательные игры и разговоры с братом открывали целые вселенные, помощь матери в домашних делах и шитье становилась работой, которой не могло быть, а книги, те редкие, которые каким-то чудом удавалось добыть, впрочем, это чудо обычно называлось взяткой или иными «услугами», книги, эти великолепные фолианты таили в себе множество приключений, в которые можно было практически когда угодно нырнуть с головой. Всё это рассказывало мне о том, чего у меня никогда не могло быть, и поэтому было бесценным. А в один день, в мой куцый четырехугольный мирок как обычно ворвался Беллами, он заполнил его целиком, сделал бескрайним, вложив свою душу и сердце - всего себя. Мы отправились с ним в бесконечное путешествие туда, куда бы я ни за что и носа не рискнула высунуть, туда, где никто бы меня не узнал за маской – конечно же, на маскарад в честь Дня Единства. Весёлый праздник, мой первый в жизни, который вызывал во мне исключительную смесь восхищения, радости и ощущения нереальности всего, вам не понять, и это никак не описать словами. Люди вокруг, громкая музыка, танцы,  насыщенные чувствами, - это было невероятным счастьем, полным улыбок и удовольствия. К сожалению, бывшим таким коротким. Ненавижу правила, они погубили всё и всех на Ковчеге. Из-за опасности рядом со станцией незапланированная проверка разрушила всё, мне некуда было деться, и сбежать туда, где можно было спрятаться, в наш дом, я тоже не успела, подставив под удар и Белла, и маму. Конечно, мой арест не пошел ни в какое сравнение с тем, что из-за того, что Беллами решил подарить мне чудо, маму казнили. Всё перевернулось с ног на голову, смысл потерялся. Время – очень вязкая субстанция, неостановимое, оно летит вперед, как бы там ни было, отбросив все границы, что стоят у него на пути, смешно, ведь именно время может съесть всё, что угодно, и ни в чьей власти ему помешать. И этот год, как раз таки совершенно не желавший ускорять свой ход, целый год я провела в тюремной камере, променяв одну стальную клетку на другую, только здесь мне уже не суждено увидеть света, и оставалось лишь готовиться к неминуемой смерти. Выхода не было, его и правда не было, поверьте, я пыталась, но каждый побег лишь мог приблизить час смерти, а я боялась, судорожно предпринимая иные попытки выбраться, просто исчезнуть, нет, ничего не выходило, конечно же. И я коротала дни, постепенно сходя с ума от желания лезть на стены или и вовсе прогрызать себе выход зубами, по крайней мере, мне так казалось, отчаяние достигало высшей точки кипения. Всё закончилось тогда, когда моя камера была уже готова сама собой взорваться от переполнявших её эмоций, от которых не спасали даже краткие часы покоя, когда свет звезд особенно ярко проникал сквозь небольшое окошко сверху, это завораживающее время. Охрана прибыла по мою душу, их было двое, и они пришли чересчур рано, мой час еще не настал, ведь время не могло сыграть настолько злую шутку, я встретила их парой хороших царапин, разодравших одному лицо в тот момент, когда он пытался нацепить на меня непонятный браслет. Меня вели по коридорам, где творилось что-то невообразимое, десятки таких же девушек и парней, как я, уводили в неизвестность, борьба сменилась внезапно нахлынувшим безразличием, какая разница, их слишком много, даже если это будет несправедливой гибелью, никого уже не удивит, у нас здесь всё такое, это замечаешь, если твои глаза открыты, а не застланы розовой пеленой. Впрочем, я ожидала совсем не того,  что нас посадят на шаттл, следующий по пути в никуда. Наша реальность раскололась на мелкие части, когда все оказались на этом корабле, корабле, призванном спасти человечество, корабле, отправленном на Землю, чтобы погибнуть. И наша миссия была не то что невыполнима, а провалена с самого начала, когда канцлер решил, что сумел бы нас подчинить. Неважно, главное – восприятие ситуации, а я приняла её как нельзя лучше, к тому же, когда узнала, что рядом оказался тот, кого я уже и не мыслила увидеть – мой брат. Большего и не требовалось желать. Мы очутились на этой планете неслучайно – это шанс. Великий шанс доказать всем, что эта чертова Земля может стать всем: играющим волосами ветром подарить долгожданную свободу, заставив даже дышать по-иному; спасти нас от неминуемой казни, плевать, что наградив при этом новыми, гораздо более жестокими расправами; в конце концов, обеспечив домом. Домом, стены которого немного хлипки и не защитят нас надежно ни от землян, жаждущих крови чужаков, разрушивших их привычный мир, ни от приносящих смерть туманов и дождей, ни от жестоких каннибалов и не менее изобретательных ученых. Домом, в котором мы повидали слишком много горя, пытаясь приспособиться, быть ему под стать. Домом, жители которого просто не могут быть единым целым, но всё равно стали друг для друга семьей. Здесь я наконец-то могу быть собой. Какими выдались мои дни на Земле? Насыщенными развязностью на всю катушку. Например, во время первой прогулки по планете, разведывательной, так сказать, решив поплавать в первом попавшемся водоеме, я чуть не пала жертвой громадного змея, вздумавшего закусить мной, ему удалось лишь почувствовать вкус крови, а мне отделаться раной, спасибо Джасперу. Коего, кстати говоря, после мы несколько суток пытались вытащить из лап смерти, в которых он оказался после всей проявленной храбрости из-за местных дикарей, придумавших сделать отличную приманку из нашего друга, наши попытки, надо сказать, увенчались успехом. Было также и моё личное «знакомство» с землянином, закончившееся для многих увечьями и трагедиями. Не исключены в моих буднях на Земле и вечные перепалки с братом, безоговорочно назначившим себя лидером. Земля полна неожиданностей и сюрпризов, преподносимых природой. Само собой разумеется, было еще множество приключений и опасностей, и не сомневаюсь, что впереди их предостаточно. На этой планете вы растем и падаем в самую бездну, становясь точно такими же варварами, какими боимся однажды проснуться. День за днем мы теряем своих товарищей, и это ещё не конец, только то самое время покажет, кто из нас сильнее, кто сможет полноправно назвать себя землянами.

Понемногу он потерял всё, кроме главного – своей странной летящей души. Мой характер, мое отражение, моя душа.

Расскажите о характере Вашего персонажа, раскройте его в полной мере. Текст излагайте в свободной форме, можно по пунктам. Таковых должно быть не менее 7, а строк не менее 10.

Человек может всё, когда он понимает, что он — часть чего-то большего. Персональная информация игрока.

Вы можете найти меня в ICQ 658489191 пробный пост Who knew that this day wasn't like the rest? Call me blind but I didn't see it coming, Everybody was running, but I couldn't hear nothing. p.o.d. – youth of the nation. [c.] С каждым новым рассветом, когда день только вступает в свои права, никто из нас не может знать, чем он закончится: может быть, для кого-то он станет долгожданным глотком свободы, может, кто-то обретет свою первую любовь или не заметит её среди десятков лиц, мелькающих мрачными тенями в толпе, а может, он обернется масштабной трагедией, горестно унесшей за собой все надежды без единого намека на светлое будущее. Конечно же, прячась в нашей каморке, доме, я не могла знать, что грядущий день окажется для меня практически всем, понемногу. Знаете, постоянно и безвылазно сидя в одних и тех же четырех стенах, замкнутом пространстве, которое так и норовит поглотить тебя, - рано или поздно так и произойдет, однажды не вовремя отведенный взгляд станет погибелью, - и боишься лишь одного – раствориться в нём, так и не заявив о себе миру, так и не увидев ничего, кроме этих опостылевших стен. На большее уже и не надеюсь, ведь это – моя судьба, иного не дано, только не при наших законах, только не на «Ковчеге». Однако не стоит эту самую надежду терять, обычно в самый последний момент она лучиком света заглядывает сквозь щелочку дверного проема, моей надеждой оказался Беллами.  В это утро он появился дома с загадочным видом заявив о том, что собирается сообщить какую-то удивительную новость, я, конечно, подумала, что это очередное предупреждение о том, что пора в очередной раз прятаться, но не тут-то было, кто бы мог подумать, праздник Дня Единства может стать праздником и для меня. Он и был таковым, вольное веселье накрывало с головой, и ничего не предвещало бури, до сего мига. Шторм грянул внезапной вспышкой пролетавшей мимо кометы, вмиг устроив хаос среди гуляк. Люди ринулись в сторону коридора, чтобы пройти в безопасное место, предварительно удостоверившись в том, что все в порядке согласно своим документам, мне же было туда категорически нельзя, поэтому я пытаюсь быть не задавленной всеобщим потоком, попутно выискивая среди разномастных макушек тёмные волосы брата, бесполезно, как бы я не вертела головой и не вытягивала шею, мне его не найти, да и гомон голосов мешает услышать что-либо кроме этого. Остается только один выход – бежать отсюда куда подальше, пока хватит сил, бежать, куда глаза глядят, только бы не попасться. Я и бегу, неловко протискиваясь сквозь толпу, пытаясь при этом остаться незаметной как мышка. Где же ты, Белл? Когда кто-то хватает меня за руку, сердце уходит в пятки, претенциозно заявляя о том, что оно уже готово остановиться, а от испуганного визга меня останавливает лишь всё та же осторожность, хотя скорее это ещё больший страх. Это оказывается Беллами, хвала небесам, именно он вытягивает меня из всего этого, верная палочка-выручалочка, только сегодня всё гораздо страшнее, сегодня пройдены все границы. Бросаемся из стороны в сторону уже вдвоем, но охрана перекрывает все выходы, вздумалось ведь им именно сегодня быть чересчур ответственными. Отрешенно кивая, слушаю слова брата о том, что он их отвлечет, интересно, каким образом, но да ладно, некогда, переживаний слишком много, я уже не знаю, что меня волнует больше – насколько сильно достанется ему или же как суметь спрятаться у всех на виду. Дыхание перехватывает и вместо того, чтобы спешно уходить, я только крепче цепляюсь за руку единственного родного человека тут, осознавая очевидную и горькую истину. - Но…куда мне идти? В какой стороне дом? Я не знаю…Откуда мы пришли?! Как туда попасть? Слёзы вот-вот грянут ручьями. Вот и конец, мы всё же привлекаем внимание одного из охранников к себе, на его вопросы ответа не существует, как не должно существовать и меня, а притворяться неподкупными они умеют, когда нужно, и мои попытки спрятаться за спиной Беллами тщетны, разве он уже сможет защитить не только меня, но и себя самого. Отчаянию просто некуда деться, пытаюсь сбежать от них, действуя якобы неожиданно, но тут же оказываюсь в руках двух здоровенных детин, и хоть заизвивайся тут змеей, не ускользнуть. Я не боюсь, не боюсь. Это больно: разочаровываться в себе, понимая, насколько ты беспомощна и слаба перед тяжестью обстоятельств, и тем самым предавать родных. Я читала, что обычно в такие моменты перед глазами мелькают лучшие моменты жизни, как бы не так, может, все эти стереотипы придуманы глупцами, но мои мысли были пусты, я только лишь металась туда-сюда, словно в захлопнувшейся ловушке, металась и уже понимала, что это  - сущий тупик. Тупик, из которого не выбраться. И всё решит приговор - мне, всем здесь. Он наверняка не станет удивительным, а будет справедливым, как считает высокопоставленный Совет, разочаровываться в прогнившем мире уже дальше некуда. И это действительно конец, дальше не может ждать ничего хорошего и светлого, ни-че-го. Я не хотела, чтобы всё обернулось именно так. Сегодня видела весь космос – бесчисленные созвездия и Землю, через прозрачный хрусталь стекла, будто на собственной ладони. И сразу же умудрилась всё потерять, с размахом и оставив лишь горы дымящегося пепла.

софиты ночи догорят,
по норам спрячутся шакалы,
но души викингов не спят –
со мной посланница вальхаллы.
Когда вдохновение прячется по глубоким норам, внаглую сбегая изменять с другими, из духоты и тишины квартиры меня начинает тянуть к людям: живым и шумным, в них можно поймать улетающую музу за пятку, узрев что-то до боли необходимое в чертах незнакомцев и знакомцев. И тогда я иду разменивать дом на гул людных мест, чаще всего это бывает парк или какое-нибудь неприметное, но довольно уютное кафе. Сегодня выбор пал на бар «Буковски», знакомый до того, что иногда начинало казаться, что можно передвигаться по нему с закрытыми глазами, балансируя, как в невесомости, впрочем, так бывает во всех не очень больших городах и принадлежащих им заведениях, что буквально пропитаны духом северной похожести.
Буковски отнюдь не был наследием, подаренным знаменитым писателем, как бы того не хотелось заядлым фантазерам и мне в частности, впрочем, и польское веяние, оставленное нам подлинным владельцем, там тоже не особо-то и ощущалось. Зато по вечерам можно было наблюдать интереснейшую картину, присущую, наверное, каждому уважающему себя заведению, где продают алкоголь: парочка особо знатно принявших на грудь субъектов обязательно да устраивала шоу, своими речами и даже драками потешая простой народ, а затем дружно мирились за разговорами о том, как же им тяжело и плохо живется, - несмотря на то, что, казалось бы, чего необычного, подумаешь, все мы люди, и у каждого свои слабости, аудитория из зевак находилась всегда даже в нашем маленьком городке. Конечно, вечерами жители Саммер Фоллс расслаблялись, как могли, и неудивительно, что бар полностью окупал себя, наполняясь шумной, бурлящей весельем толпой и перед закрытием. Днём же он примерял на себя вид миролюбивого заведения, где можно было в тиши пообедать, проведя время за приятным разговором с коллегами или даже приветливыми сотрудниками Буковски. И я попала туда сегодня как раз в такое время, когда многих работников наверняка одолевала скука, потому что утренняя тишь была совсем уж поглощающей. Утро не щадит никого, заставляя мерно клевать носом, и, наверное, только такие везунчики, как я, предпочитают променивать свой выходной не на сновидения, а на работу, ну и что, это удовольствие, то, что захватывает с головой, не отпуская уже навек. Заказав себе запашистого имбирного чая, я расположилась за одним из удобных столиков где-то между центром и углом помещения, в который так хотелось забиться, но нет, не сегодня. И тут же пропала. Наверняка, чашка горячего напитка будет забыта на ближайшие часы, и хвала небесам, если не будет впоследствии рассеянно пролита прямиком на бумаги /ноутбук стал привычным инструментом, но гораздо душевнее писать своими руками, чувствовать, и, к тому же, рукописи не горят/. Говор немногочисленных гостей растворился, в то же время совершенно никуда не исчезая и ловко переплетаясь в шёпотки неземных существ. Я уже неделю пыталась покорить горные вершины скандинавских сказаний, но они по-прежнему казались слишком далекими и чужими. Ничего не удавалось, мечты о чужеземном чуде стали постепенно гаснуть, как звёзды на небесах, что не исполнили чьих-то желаний. Каждое место, где я бывала, становилось похоже на шуршащий ком улетавших в мусорное ведро бесконечных листов_чаек со сломанными крыльями, они копошились там ненаписанными словами и громко верещали зачеркнутыми дочерна строчками. Я была недовольна, в моем восприятии всё было не то и не так, как нужно, но, видимо, это место навеяло или я действительно затосковала в одиночестве, что здесь всё пошло как по маслу. Мне казалось так…
…Наперебой галчали цверги, дары свои желая продать: кованые в подземных кузницах, прошедшие огонь наковален доспехи и оружие, созданные в пещерах горных вершин сверкающие красотой драгоценностей украшения. Цверги эти - пленники ночи, они жили от заката до рассвета, дрожа при упоминании о последнем и люто ненавидя его за дневной свет, яркий и ослепляющий, что, не церемонясь, обращал их в каменные изваяния. Они всегда могли поживиться за чужой счёт и самовлюбленно считать себя необходимыми всем на свете, взять тех же борцов за мир и свободу, ведь в этом мире, сотканном из хладных ветров и колючего снега, война не прекращалась ни на миг. Бой не затихал, и над каждым полем брани царили девы, спускающиеся с самих небес, прислужницы своих прихотей, выбирающие, чьей участью станет смерть, а кто выйдет победителем. Только они могли решать человеческие судьбы, ничего не давая взамен, не истязая себя. Их крылья были огромными, делая похожими воительниц на ангельских существ. Дочери ветров, чьи лица обагрены кровью, а в глазах сверкают языки жертвенных костров. Но даже непокорные девы могли быть слабыми, могли пасть жертвами тех же цвергов, магия правит всем балом, и лишь она имеет единственную власть здесь, так считали все существа, не знавшие единственно верной магии – любви, но об этом позже. Однажды одна из младших валькирий, юное, неопытное ещё существо поддалось на уговоры коварного зверя, не слушай, не слушай, милая, закрой уши, нечестность их принесет лишь горе. Было поздно, дева поддалась уговорам не тех и не там, погибнет твоя душа, не спасет её мерный ритм живого сердца. Чем злее становились нелюдимые существа подземного мира, тем бесстрашнее шла вперед к своим желаниям она, не понимая, что этого и жаждут демоны. В плену их, прошлое теряло силу, будущее не могло прийти…
Первая страница отложена. Каллиграфические, мелкобуквенные строчки исполняли свою варварскую пляску, они не щадили даже салфеток, исписывая и их, мелкими заметками, выбивающимися из общего ряда, что забегали вперед, и я не замечала, что какие-то из них под порывами врывавшегося сквозняка падали на пол. Вокруг всегда царил небольшой вихрь хаотичного беспорядка, в котором можно было найти комфорт и, наверняка, мой столик сейчас напоминал поле битвы, притом неравной, но это неважно, ведь от такого состояния меня могло отвлечь разве что цунами, хотя чей-нибудь неосторожный жест или голос тоже сойдет.blackmore's night – shadow of the moon

Мой Готэм живет в сумасшедшей пляске огней, от этого ритма не скрыться и не спрятаться, он может хаосом накрыть среди ночи, заставив подскочить и панически бежать куда-то, без оглядки, не видя пути потому, что глаза застилает кровь, чужая, она почти всегда чужая, и эти реки – это те самые воды, что омывают город ежеминутно. Вам бы понравилось здесь, клянусь Бадом…и Лу, так и быть, не буду обижать своих малышей.
А еще больше вам понравилось бы в Аркхэме. О! Это невероятное место, атмосферность лечебницы для душевнобольных так и зашкаливает, электрическим разрядом проходя по коже и застревая в волосах, вставших дыбом. Постоянным клиентам – скидки в виде издевательских пыток в двойном размере, заглядывайте почаще. Эти стены роднее для меня, чем любой приют, дававший хоть единый раз крышу над головой, и от этого еще ненавистнее. Никто из нас не любит Аркхэм. Мы не способны на это. Невозможно. Никому в здравом уме не захочется сунуться сюда, разве что копам, но эти придурки давно переступили грань нормальности, вместе с нами под ручку, кто еще кого науськивает. Проходя мимо под искусственным жутковатым светом люминесцентных ламп, показываю язык замершим марионетками охранникам, чьи лица окрасила смертельная улыбка до ушей, фирмач от моего личного мастера шуток. До свидания, мальчики. И подхватив врачебный халатик, накидываю его поверх короткого костюма арлекина, верчусь перед зеркалом пару секунд, приплясывая. Забавно, смотрится, как раньше, не хватает лишь оправы очков, придающей серьезность, но теперь это самое «раньше» заросло паутиной и ненавистью, к себе, к тем, кто смел играть с нами, как со своими личными игрушками в кукольном доме забвения, лишь надев белоснежные одежды. И мне не нравятся эти воспоминания, отчего в зеркало тут же летит попавшаяся под руки пепельница, а коридоры, кроме моего смеха, заливаются еще и звоном стекла, эту звуковую кавалькаду подхватывают довольные пленники, что еще остались в своих палатах-камерах. А я перешагиваю порог самого жуткого отделения – интенсивная терапия – хочется бежать скорее, не слыша ничего, закрыв глаза, но ужас проникает внутривенно, знаете ли, таковы его свойства. Остекленевшие от лекарств зрачки, вы сами сводите нас с ума, мучая разрядами тока и своими выдуманными средствами, темнота вокруг и неумолкающие стоны боли. Особо опасное место. По-особенному ненавистное. И я действительно бегу, вприпрыжку, скорее, скорее, но замираю, развернувшись на сто восемьдесят назад, прочитав обозначение у одной из палат. Так-так-так, знакомые всё лица. Заглядываю в крохотное окошко в двери, стуча по нему:
- Тук-тук, есть кто в домике? Хочешь на волю, косолапый? – позвякиваю связкой ключей перед окошком, и сквозь тьму вижу, как счастливо загораются глаза узника, хотя скорее чувствую. – Счас организуем.
Картинно распахиваю дверь, повозившись с замком, проще уже было снести его к чертям собачьим, но нет. Мягкие стены навевают уныние, интересно, для кого бы они тут, почти никто из наших, здравомыслящих, не захочет сдохнуть здесь, так что работнички скорее уж себя оберегают, трусы.
- Привет, Пингвинчик, соскучился? Благодари старушку Харлс, что заглянула, - вспарываю ножом дурацкую смирительную рубашку, ни к чему она ему теперь, продолжаю щебетать со своей привычной скоростью.  – Извини, костюмчика тебе по размеру не найдется. Сам разбирайся с этим. Да и зонтик наверняка где-то твой завалялся на складе у этих мудаков, не спас их от дождика химикатов, хи-хи. Держи, сгодится и пригодится, а у меня еще есть, - протягиваю тот самый нож, опасаться его же в спину было бы разумно, но такая мысль мне в голову не прилетает, слишком уж я считаю, он должен быть благодарен. И легкомысленно называя его ненавистным прозвищем, тоже не задумываюсь, он, должно быть, привык, что я несу то, что под язык попадется. А я люблю Осви с его какой-то там сложной фамилией, нет, правда, он же такой смешной, это главное в человеке – его умение веселиться, а уж кто-кто, а он умеет отжигать по полной, хотя и не сравнится с моим пирожочком, зато так же многого добился сам, уважение в нашем криминальном мире бесценно и отзывается твоими поступками.
- Спасибо, конечно, но какого черта ты тут забыла? - произносит мужчина со своей фирменной кривой улыбкой.
- О! Слушай, только тсс, новый гениальный план от мистера Джея, - уверенно киваю, для надежности раз пять, видимо, чтоб дошло, насколько всё серьезно на этот раз. – Он, не без помощи Пугала, но всё же по большей части всё делая сам, ну, ты же знаешь, какой он умный, ах, сколько всего он знает и умеет, тебе и не снилось, - ловлю недовольный взгляд Пинвгина, моментально вспоминаю про подаренный нож и затыкаюсь, – так вот, в этот раз они замутили что-то невероятное с новым газом, жители Готэма вдыхали его постепенно, не замечая, а сегодня получат основную дозу и всё, БАМ, - хлопаю в ладоши, радостно смеясь, он тоже широко улыбается – они сами придут к нам в руки, сюда, почувствовать на своих шкурах, каково это, когда тебя все считают психом, целый город сойдет с ума и составит нам компанию в Аркхэме, вот работки-то прибавится Би-мэну! Представь себе – мэр в смирительной рубашке танцует джигу вместе с Труляля, а его верные слуги попивают чаи со Шляпником. Пойдем же скорее, а то расселись тут, отвлеклась я на тебя, а меня ждут, – возбужденная своим же рассказом, довольная, вскакиваю и направляюсь дальше, уже наплевав на эту часть лечебницы, слушая торопливое пошаркивание старого знакомого позади себя. Забегаю в кабинет бывшего директора лечебницы, где же еще мы могли устроить своё логово, предыдущий владелец канул в лету, связанный где-то среди закоулков, наверное, кричащий от боли, не мои проблемы, что я забыла, где его оставила, подумаешь, мелочи жизни. Конечно же, я врезаюсь в одного из этих пней, вечно таскающихся за нами, со всей силы пинаю его по ноге, увернувшись от ответного негодования и злобно прошипев:
- Смотри куда прешь, дубина, - виноват всегда кто-то, и тут же радостно восклицая, забыв о громиле, - Пирожочек, я привела тебе подарок, любуйся и хвали свою хорошую девочку!
Запрыгиваю на стол, пропуская мимо ушей все те разговоры, что ведут Джей и Осви, болтая ногами и напевая какую-то ерундистику, лучше разглядывать родные черты, чем вникать во всё, все равно суть уловлена, а несут они стопудово чушь. Целительно и губительно сразу влияет на меня близость Джокера, но что поделать, этот наркотик всегда со мной, иначе грозит дикая ломка.
- Джо-о-о, давай и Бэйну тоже покажем кузькину мать, в последнее время он нехорошо себя вел, обижал меня, - явно вклиниваясь посреди разговора, но кого это волнует, пинаю недовольно стул Джея, пытаясь топнуть сидя, - Ой, - кажется, всё-таки не вовремя, судя по оценивающему взгляду клоуна, знаю я эти штучки, сейчас что-нибудь явно полетит в меня, или нет, хм. – Ну а что, не отнекивайся, не права я что ли, не хочу его жалеть, хочу жестокой мести, чтобы он мучился и его упечь на съедение кошмарам. К тому же, он пытался поймать коварную Мышь без нас и даже не сказал ни слова!
Кажется, последний аргумент попал в точку больной мозоли, подействовав как нельзя лучше, судя по кардинальной перемене желания ударить меня нахлынувшему одобрению.
- Моя девочка, когда злится так обворожительна, и она чертовски права!
Хихикаю от такого проявления благосклонности, правильно, наябедничала, сдала неугодного, и счастлива.
- А вот и первые гости, сами пришли, даже звать не пришлось, - тут же произносит Джокер, от его слов я наклоняюсь к монитору, стремясь увидеть всех и сразу, умудряясь загородить обзор при том абсолютно каждому в комнате, на что Джей стягивает меня к себе в кресло, разглядываю посетителей уже удобно, под стать кошке, устроившись на нем.
- Наконец-то начинается веселье!