MALCOLM HOPPER
МАЛЬКОЛЬМ ХОППЕР
TAYLOR KITSCH
► 17 апреля 1983, 32 года.
► гренландия, нуук.
► офицер полиции.
► гетеросексуален.
► не женат.
► ныне в живых только мать, социальный работник пятидесяти шести лет от роду, обосновавшаяся на другом конце нуука и в упор не замечаемая уже несколько лет из-за затаенных обид.
// nirvana – the man who sold the world
you're so c y n i c a l,
narcissistic cannibal.
got to bring myself back from the dead.
sometimes i hate the life i made.
снова морозный вечер еще одного проживаемого лета заглядывает в пыльные окна. ненавистное ощущение вечно светлого времени суток напоминает о себе, заставляя малькольма молча не одобрять за одно это родной с детства город. за исключением пары лет он всю свою жизнь провел в нууке. не ему судить, хорошо это или плохо. малк вообще не вправе рассуждать о своем прошлом, оно прошло мимо него и заставляет лишь теперь, после стольких лет, захлебываться в собственных грехах и ошибках, никто не идеален, и он один из худших образцов того сброда вокруг, чье уродство души отражается на лицах. однако мысли о былом набегают одна на другую, и их уже не остановить.
маленький малкольм считал свою семью идеальной, вышколено гладкой, отшлифованной даже, мир заставил его убедиться, что всё кругом фальшь, игры, ненужные никому, в которых нет ни доли правды, и незачем строить никаких крепких отношений, если однажды ты всё равно получишь рикошет, даже не в лицо опасности глядя. в детстве была забота, и посиделки у камина, когда оставалось место лишь для историй, казавшихся такими далекими, отец приукрашивал реальность, припорошив её горсткой детских фантазий, и только, а мать ворчала, улыбаясь, что это не для малых ушей сказочки. пожалуй, на этом счастливые воспоминания и окончатся. да, она была права, эти истории не для малкольма были, они слишком настоящие и ранящие, - отец погиб при исполнении, когда ему было пять. беззащитно подставившись под пули он спас других, прослыл героем, оставив сына одного. только воспоминания, пара фотографий и награда, полученная им посмертно, как лучшее то единственное, что хранилось малком бережно, словно бы эта вещица воплощала в себе всего хоппера-старшего. случилось так, что, проводя времени дома грошово мало, он любил их с матерью гораздо больше, чем она его, чувства со временем гаснут, обращаясь в прах, в ничто. в уютном доме стали появляться чужие мужчины, исчезая столь же бесследно, как и переступали порог. однако один из них остался надолго, этот ничего не умеющий ублюдок брайан, только и делающий то увлекательнейшее занятие как взращивание боков на диване, мать на нем совсем помешалась, что только нашла, растеряла вкус, наглядевшись на таких кадров у себя на работе, похоже. они едва сводили концы с концами, и еще один лишний рот, просаживающий все деньги на выпивку и развлечения был как нельзя некстати. к слову, ненависть малкольма к мужчине была взаимной. он не желал видеть у себя в отчимах очередного скота, не хотел с этим мириться, то и дело нарываясь на его кулак, да, его характер всегда был не сахар, и он вспыльчиво мог нарваться на драку с любым, но это не повод не доверять словам о том, что все синяки и новая порванная футболка – последствия домашнего насилия, а не очередной склоки с одноклассником. как следствие, хоппер всё чаще сбегал из дома, который таковым перестал считать, на улицы, скитаясь там в поисках приключений. стал дольше задерживаться в школе, отчасти по собственной воле, отчасти из-за того, что получал неудовлетворительные оценки или ввязывался в любую ссору, он сам желал проводить больше времени в этих стенах, уж лучше там, чем дома. в старших классах все было лучше, учеба стабильна, малк с головой увлекся спортом, ударившись в него, словно бы в последнюю надежду, как будто всем не было известно, что малкольм хоппер лелеет мечту пойти по стопам отца, в отдел полиции. это были хорошие годы, но последней каплей стал тот миг, когда домашний мини-тиран, это жалкое подобие рухляди, не придумал ничего лучше, чем найти в вещах малкольма орден отца и продать его, чтобы купить себе очередную бутылку чего покрепче. честно говоря, малк тогда думал, что убьет его, запомнив лишь брызги крови и разбитые в хлам костяшки, и сам не знал, каким чудом матери удалось уговорить ‘пострадавшего’ не подавать на него заявления. собрав несчастно малое количество вещей, малкольм ушел жить к друзьям, найти работу – было не проблемой, как и закончить школу. всякое бывало, но дышать можно, и это главное. он подал документы в полицейскую академию, которую с успехом и окончил, и всё бы ничего, пожалуйста, все дороги открыты, но черт его дернул, что и этого было мало, если жертвовать собой, то по полной, если идти на плаху, то до конца, малкольм хоппер никогда не жалеет себя, это низкая участь глупцов, малкольм действует назло, понимая, что сжить со свету самого себя - это самая сложная задача, упорно достигаемая каждым опрометчивым поступком, но так и остающаяся заоблачно далеко.
everything that comes my way,
is haunting me taking its sweet time.
holding on, i'm lost in a haze,
fighting life 'til the end of my days.
он вызвался служить, считая сие благородством, на что датское королевство благосклонно отправило в самую горячую точку тогда – в ирак. там жизнь плещет рекой, мимолетно, насладишься один раз, и пуля в висок. на войне нет праведников, одни грешники и мученики. святым здесь не место. любой, кто думает лишнее – пропадает, канув в бездну, где не видно звёзд, одни смерти. научиться жить с этим – единственное смирение. и хоппер учится, он закрывает глаза на всё, он видит только жестокость, которая становится обыденностью, когда теряешь собрата, лучшего друга, когда в ярости идешь вперед, круша без разбора, зная то, что рано или поздно останется последняя лента, финальный из патронов которой будет его собственный, когда дойдет до предела и преодолеет точку кипения, невозврата.
малкольм смеется гиеной хищно, сегодня он победил. сегодня в очередной раз вышел из тьмы живым, окропив кровью земли, что так жаждут питья. чужой. но от этого не менее алой, такой же, как закаты в этих пустынях, как своя собственная. и песок везде: он проскальзывает сквозь пальцы, исчезая; забивается в глаза, в легкие, заставляя дышать собой, и вскоре сам становишься песком. это худший расклад, при котором никто не возвращается. люди-звери, что рвут глотки себе подобным за пустоту, которую смеют называть лучшей жизнью. они всего лишь хотят жить и незачем оправдывать себя. обжигаясь, ступать по трупам, и называть это правосудием. малкольм смотрит бесстрашно в морды зверью, понимая с горечью, что глядит в собственное отражение, зеркала – насмешники, любители злых розыгрышей, чье время течет медленнее простых смертных. малкольм еще не растерял все частицы себя, не до конца уж точно, в его ушах, не переставая, бомбежки и пулеметные очереди, эта часть жизни прожита зря, спокойствие только снится, покрытое завесой далекой. но всё же он мнит себе, что держится, пропадая. что скоро всё закончится, каким бы не было путем, что он пришел сюда ради того, кинулся в адское пекло, чтобы другие жили, а остальное пусть горит огнем, как неважное. и каждодневно серость небесной рвани расковыривает громом ясного дня свежие раны, хороня заживо в вязких окопах. он, между делом, перебирает тихо останки, от себя подальше отодвигая, не время оплакивать своих и чужих, имен не называет, ушедшие с войной, покоятся в мире. только сам не осознает, что погиб там тоже, даже вырвавшись из пасти войны, даже вернувшись живым, он не остался целым, и, наверное, и вовсе похоронен где-то там, на землях двух рек, мертвых, в безымянной могиле, только никто не удосужился сообщить об этом самому малку. может быть, навещают изредка тенями и всего-то. старушка судьба приказала жить, даже покинув родные фьорды, и к черту бы её, но не слушает никого.
после пережитого упрямец не желал возвращаться в родной город, малкольму казалось, что он задушит его, глупо было так считать, потому как в тот период его беспощадно пыталось убить всё, что видел, напоминая о том, что где-то по-прежнему гремят боевые действия, забирая во сны, от которых можно было в один момент и не проснуться вовсе. именно поэтому временным приютом для него стал илулиссат – врата севера, город, полярно отличающийся от нуука лишь расположением и меньшим количеством народа. от того, что можно было знать многих из них в лицо, малкольму становилось неуютно, это не могло идти ему на пользу, лишая свободы привычно, но он смирялся, штурмуя по выходным немногочисленные бары, по будням же играя свою роль идеального копа. хватило с него чужих кошмаров совсем ненадолго, и идея вернуться домой уже не казалось такой плохой. ну, здравствуй, нуук, я промолчу об этом, но твоей надежды мне и не хватало.
все, что мог знать,
сжег.
кем я мог стать,
если б встать смог.
впрочем, все надежды сами разбиваются об малкольма как об скалу и безуспешно гаснут. он нашел работу, которая ему по душе, он отлично справляется со своей задачей, чего не отнять у чёрта, так это его способности ловчить, его мстительной одержимости наказывать виновных самым жестоким образом, не продаваясь ни за цент, малкольм – ищейка, от которой не скрыться, с рыком идущий по следам преступников. волку ведом его исход, он слышит любую поступь, охотится сам, но чует душой волчьей - отсчёт для него начат. малкольм бесцеремонен и груб, и ему противопоказано долго находиться в обществе, особенно тех, с кем не ладит, найти общий язык сложно, но он может. коллеги по участку не любят его, сторонятся, боясь на деле и уважая. а он цинично смотрит на жизнь, не ожидая от нее ничего хорошего. этот зверь живуч и в себя одного верит, он знает, что из мира людей практически изгнан, потому что рамок нормальности никогда не видел и знать не желал, в его жизни всё кувырком и нараспашку, он сам вносит хаос, им и являясь. изредка боль грызет изнутри, но не взвоет, заглушит внеочередным стаканом виски или покрепче чем, похуже. хоппер зашивается на работе, слишком большую часть себя отдавая делам, проживая их самостоятельно, он не привык и не умеет быть жертвой, это искажает, его учили нападать и уничтожать, разрывая вклочья, и чтобы было хоть чуточку легче, малкольм давно зарубил себе на носу – никто не хватится замененных вещдоков с архива, никто не пойдет узнавать, куда пропала наркота и была ли она на самом деле. чужие грехи и собственные, кровь с табаком на ладонях вперемешку давят безбожно, и малк вдыхает этот яд снова и снова, заставляя последствия белого порошка нестись по венам, радостно приносить желанное забытье и созерцание вакуума в поисках истин. приходит на утро с синяками под глазами, но с новыми силами, и всё снова идет по кругу: круговорот службы, полупустой дом близ окраины и вечеринки по выходным со случайными связями, всё как надо, всё так и должно быть, другого он не ведает. была в его жизни пташка марла, но и ту упустил, держа на цепи неумело в строгости привычной, жалеет, возможно, но скорее – не терпит, чтобы что-то и кого-то уводили у него из-под носа бесцеремонно, не смирится с этим. никто не вправе указывать ему, как жить, плата за это чересчур высока и того не стоит, попытки тщетны, он всегда знает всё лучше других, априори, это его истина, взращенная самостоятельно и так же оберегаемая. малкольм ходит по краю, увлекая за собой тех, кто неосторожно оказывается рядом, рискнув довериться тому, кому не следует и слова лишнего молвить. сжигает дерзостью и топит равнодушием, смеясь ласково. по собственнически, он привык брать всё в свои руки нахрапом, никому не оставляя шансов. не держится за былого нить, обрывает ее, отгрызает, как волк в капкане свою оставляя плоть, ведь то, что мертво, умереть не может.
// связь с игроком.
активная почта, проверяется ежедневно, 'спасибо' работе.
