no price too great, no distance too far if we could wish upon a blackstar
Яркость люминисцентных ламп отражается испугом в глазах подростков, словно загнанных ланей тренирующихся на импровизированном плацу. То и дело зал окрашивается стонами страждущих, тех, кто потерпел поражение, но еще не потерял надежду до победного конца. Эни вдыхает полной грудью едкий запах крови, гнилью зависший в воздухе. Они страдают за свой выбор. Они идут своей дорогой, как бы строга и жестока она не была. Устланная реками крови и пота ковровая дорожка в адово пекло. Ни шагу назад, не так ли, Эрик? Украдкой бросает взгляд на старого знакомого, зубоскалится, довольный был бы таким поворотом, да только выкуси, не ради него старается бывшая не_любимица эрудитов, и уж точно не из-за него сдаться готова будет. Да и не желает пасть ниц ни перед кем, слишком гордая, слишком свободолюбивая, как бы руки не выкручивали, перегрызет прутья клети, да виду не подаст, что что-либо неверно сделала, хотя и оступается ежечасно. Каждый, и она в том числе, всё равнодушнее с каждой секундой, наблюдает за тем, как до капли льют свинец в разинутые рты, впитывая в гортань, до угольно черных подтеков, до незримого финала. Эни слышит своё имя, сразу встрепенулась, напряглась, струной натянутой, готовая вот-вот лопнуть и взорваться, Фор ставит её против Питера, и она понимает заранее, что уже проиграла, она не вытянет этой ноши, не сейчас, еще не готова, это в принципе понимают все, включая самого Фора, но кому какое дело? Эни Мэттьюз идет на казнь. Уверенно, не склоняя головы. Сделает всё, что сможет, сделает всё, чтобы по кусочкам унести за собой душу этого загордившегося еще не мужчины, что вызывает у нее лишь толику презрения, все равны.
Боевая стойка вновь неверна, Эни страдает за свои ошибки, тут же подсечку ощущая на собственных синяках, и она подкожно чувствует неодобрение и недовольное цоканье наблюдающего за ней издали Калтера. Вскакивает, кидается на Питера яростно, вгрызаясь в противника ударами, но больше танцует в этой схватке со смертью, уворачиваясь от увесистого кулака. Наносит мимолетные поражающие удары исподтишка, в прыжках и поворотах, больше принимая на себя, ребра сломанные уже ощущая, и не видя пока даже близкого завершения схватки, Хейесу всё нипочем. Она бьет его с разворота ногой, остро нуждаясь в клинках любимых. Эни готова кусаться от отчаяния, но она падает на колени, отвлекаясь после своего успешного хука на спину уходящего от рейтинговой доски тренера. Кровь из разбитой брови стекает на глаза, лишая зрения, сердце пульсирует в висках, в легких не хватает воздуха, он не смеет разочаровываться в ней, пока она ещё что-то может и умеет, в отличии от отстающих, он не смеет. Эни морщится досадливо от собственной никчемности, в очередной раз проигрывая, не может доказать даже не всем, но себе, главнее, что стоит чего-то, что может добиться многого и без стального плеча всемогущей матери. Как и без поддержки, да какой там поддержки, едких нравоучений даже, колючего наставника, с которым она полным противоречием казаться желает, возражая тому, кто воздвиг здесь свою лестницу к власти, и не смеет такого терпеть в свою сторону. Мэттьюз уже не знает его, таким - точно нет. Она снова и снова, всю жизнь свою недолгую, наступает на одни и те же грабли, выше головы пытаясь прыгнуть, стремясь к большему только ради того, чтобы казаться сильнее и лучше, чем есть на самом деле, собственных демонов под замок запирая. Хотя по большей части себя лишая многого, когда пора бы уже на "отрыв" жить, наплевав на всех с высокой колокольни. Однако она никак не может оставить "Афину" позади, став наконец той, к которой стремится, приняла королевство, но не корону. И показателем является не только чертова рейтинговая доска. Она делает рывок из последних сил, нечестный, как весь этот бой, но ей плевать, плевать, какой ценой добиться победы, коли здесь можно действовать только так, Эни едва держится на ногах, головой таранит Хейеса в живот, валя наконец его неподъемную тушку на пол, мягкие маты встречают практически с любовью, обнимая, чтобы уже не подняться, и она позволяет им это сотворить, позволяет, но только не с собой, а с ним, найдя в себе силы, садится на поверженного, избивая его, что есть мочи, в кусок мяса превращая лицо, удар за ударом, неистово, не чувствуя уже боли в разбитых в хлам костяшках, от искрящих эмоций и адреналина сносит разумность. Это прекрасно и ужасно, когда эмоции, столь яркие как агрессия и желание выжить захватывают тебя до самых кончиков пальцем, заставляя дрожать от ужаса к самой себе. Хрип и булькание мальчишки, арлекином претворяющегося по жизни, приводят её в чувство, девушка поднимается, утирает с лица кровь, свою и чужую смешивая, породнившись с чужим, но так и не прозрев, взгляды вокруг безликие, одно целое, не для неё, Эни по-прежнему плевать, для себя она так и проиграла, выдрав свою победу из лап цепких полусмерти, старуху с косой не поприветствовав столь рано. Она и не имеет понятия, каков итог битвы. Сзади слышится гул голосов, но ей бы прорваться до кровати белоснежной, что встречает безразлично, принимая грязную и опороченную. Она проснется через пару часов, чтобы отправиться на поиски спасения мифического.
Её накрывает волнами боли, что-то не так, что-то на этот раз пошло наперекосяк, и это полностью её вина, кто бы ещё, быть столь неосторожной, каждый шаг дается всё труднее, и она ощущает себя русалочкой из давно позабытых сказаний, легендами записанных на свитках. Эни учится ходить заново, подпирая стены и оставляя отшлифованными ими новые царапины на плечах, это крошится не штукатурка, а её кости словно бы, это не капает вода под небесными сводами, это она мысленно прощается с жизнью, второй раз за сутки, уже представляя себя позабытым, хладным трупом в закоулках коридоров, ведь в поисках лазарета в столь бессознательном состоянии, она заблудилась, и совершенно не знает, ни куда идти, ни что будет дальше. Надеется лишь, что там не так страшно, как поговаривают старцы, умудренные годами опыта. Она не осознает, кто врезается в нее, стонать заставляя в исступлении, наступает на чужие тяжелые ботинки, и ей кажется, что узнает, по едва уловимому запаху; самоуверенность и внутренняя сила.
- Калтер? Эрик... - давно с языка не срываемое, Мэттьюз вцепляется ему в плечо ледяной ладошкой, и это последнее, что она помнит на грани сознания, теряясь где-то в звездной темноте, блаженной и бесконечной.
♫ my darkest days - save yourself.
